Роман века
Алла ОСИПЕНКО была не просто блистательной балериной,
она осталась легендой в истории Кировского театра, трупп
«Хореографические миниатюры» и Бориса Эйфмана.
15 лет существовал ее уникальный дуэт с Джоном Марковским.
Осипенко преподавала в Италии и США, сейчас она — педагог-репетитор в
Театре Константина Тачкина, так что служению профессии отдано уже более полувека.
Как и полагается балерине, Алла Евгеньевна подтянута, стройна, элегантна. Без всяких скидок на возраст.
— Вы успешно работали за границей, почему вернулись?
— Когда мне предложили работу в Италии, я поехала ненадолго, а пробыла пять лет.
Уехала в силу обстоятельств: невозможно было существовать на пенсию в две тысячи рублей,
сын женился, и как жить в одной квартире? Но чувствовала там такое одиночество, что все деньги
уходили на телефонные переговоры. Я не выучила ни итальянского, ни английского, потому
что думала — все, завтра уезжаю, больше не могу. Ну, а то, что педагогом можно заработать —
это все сказки. Другое дело, если ты танцуешь и получаешь десять тысяч долларов за спектакль.
А мне платили полторы тысячи долларов зарплату, но только квартира стоила семьсот. К тому же в
Америке я попала в самый дорогущий штат — Коннектикут, что я могла скопить! Мне вообще с
деньгами не очень везет (смеется). Мало того что я не умею ими распоряжаться — они ко мне и не идут.
— Общались ли вы за границей с друзьями — Нуреевым, Барышниковым, Макаровой?
— Рудик очень хотел, чтобы я к нему сбежала, когда Марго Фонтейн перестала танцевать.
Мы держали связь через его сестру — она была воспитательницей в детском саду, в который
ходил мой сын. Но общались тайно, когда она хотела прийти, звонила: «Алла, тебе нужны сосиски?»
Если я отвечала: «Нужны», значит, можно прийти. Один раз звонит, я от сосисок отказываюсь, а
она настаивает: «Я правда купила килограмм». Рудику я тайно доставала ноты для «Баядерки»,
он пригласил меня в «Гранд-опера», ну а лично мы встретились во Флоренции через 28 лет после его
побега, и я тогда видела замечательный спектакль «Шинель». Дуэт Рудика с новой
Шинелью до сих пор не могу забыть.
С Мишей Барышниковым в Америке созванивались,
как-то он спрашивает: «Алла, вам, наверное, скучно?» — «Скучно».
— «Ну, я вас познакомлю с Юзом Алешковским». А я прочла его произведения,
где был мат на мате, и решила не знакомиться (смеется). Я не из той породы людей.
С Мишей тоже увиделись во Флоренции, где он был на гастролях: я пришла к нему в гримерку, и у него был шок.
С Наташей Макаровой мы ведь вместе росли, и когда встречаемся,
не понимаем, сколько нам лет, вспоминая всякие байки из прошлого.
Единственное, если я начинаю разговор о мужчинах, она вздыхает: «Боже, и тебе это не надоело!»
Но когда она приехала ко мне на 70-летие, подарила нижнее белье красного цвета! И после этого она
хочет сказать, что мы очень изменились!
— Ваш дуэт с Джоном Марковским называли «дуэтом века», впрочем, как и ваш роман:
— Я увидела Джона впервые в 1965 году — влетела домой после
репетиции, мама смотрит телевизор, вижу, там кто-то танцует, мама говорит:
«Посмотри, какой хороший мальчик», в этот момент мальчик падает, я говорю: «Хороший,
особенно в падении». А Джон приехал из Риги в класс усовершенствования. У нас все обратили
внимание на «хорошего мальчика» и гадали, кому он достанется. Как-то я поехала на гастроли в Пермь,
должна была танцевать с Викуловым, но почему-то его заменили на Марковского. И вот начался наш
непростительный роман, потому что я была старше на 12 лет. Ну а потом мы вместе ушли из Кировского театра,
танцевали в «Хореографических миниатюрах», у Эйфмана. Джон был одним из тех, кто составлял славу этих
коллективов, но ему не дали даже звания «Заслуженного». Когда я пришла просить Эйфмана похлопотать о
звании для Джона, он ответил, что если тебе нужно, ты и хлопочи. Уйдя на крошечную пенсию,
Джон где-то в клубах преподавал, но в принципе остался не у дел, никому не нужным. Хотя мы и
расстались, но знали друг о друге, а потом я уехала. Два с половиной года назад Джон объявился,
попросил в долг и позвал поехать к ним. Я увидела, что его жена — тяжелейший инвалид, Джон сказал,
что они продают квартиру и уезжают на родину жены в Николаев. И опять исчез. А я стала вдруг слышать
по телевизору эти ужасные рассказы, как продают квартиры, а людей убивают. Я попросила своих друзей в
соответствующих органах поискать Джона. Выяснилось, что он прописан в деревне под Лугой. Я написала
письмо: «Джон, где ты?» — в ответ: «Письмо получили», и какая-то закорючка, вместо его подписи.
Джона там не оказалось. Тогда обыскали весь Николаев и округу — нигде не прописан. В тревоге
уехала с Театром Тачкина на гастроли в Англию, а в день моего возвращения — ну просто мистика —
является Джон, настоящий бомж, я его не узнала. Оказывается, жена умерла, он действительно бомж,
обморозил ноги. Устроила его в платную больницу, а после — внеся огромные деньги — в Дом ветеранов сцены.
Потом половину суммы мне вернули — у Джона все-таки оказались деньги на счету. Я рада, что
мне удалось ему помочь, но у Джона психика надорвана, он неадекватен.
— Получается, женщины — сильнее мужчин. Вы до сих пор не можете расслабиться, работаете.
Как оказались в Театре Тачкина?
— Вернувшись из заграницы, какое-то время
преподавала в клубе «Планета», а потом меня вызывают в бывший Петроградский
райком, и некая дама говорит: «Это клуб военно-патриотического воспитания, ваша хореография не нужна».
— «Но дети должны расти культурными». — «Вы не можете диктовать свои условия, это раньше вы были
знаменитость, а сейчас вы никто», и меня выгнали. Я осталась без работы, давала частные уроки, и как-то
Тачкин пригласил на спектакль. Я увидела роскошные декорации, а потом Иру Колесникову,
которая увлекла меня своим дарованием.
Насчет того, что не могу расслабиться, так у меня пенсия
2219 рублей, одна квартира 950, да 14-летний внук, который,
если придет поужинать, не будет же есть одну картошку. Он от балета далек
— увлекается футболом. Мне тоже пришлось увлечься, даже выучила одно имя —
Бекхэм, и болею за «Зенит».  |
|
